А.И.Фефилов

Материалы по конфронтативной лингвистике

Материалы к спецкурсу по «Конфронтативной лингвистике» для студентов ФлиМС и ФИЯПК

Часть первая.

КОНФРОНТАТИВНАЯ ЛИНГВИСТИКА

1.Методологические основы конфронтативной лингвистики

Не претендуя на полноту изложения, попытаемся сделать краткий экскурс в проблематику сопоставительной (конфронтативной, контрастивной) лингвистики, основываясь на теоретических источниках, уже ставших классическими.

Основные постулаты сопоставительных исследований в лингвистике сводятся к следующим положениям:

- Сопоставительная лингвистика отличается от компоративистики, или сравнительно-исторического языкознания тем: что она не занимается вопросами генетического родства языков и является синхронно-сравнительной отраслью языкознания (ср. Ярцева, 1981:9, 81).

- Сопоставительную лингвистику не следует смешивать с общей типологией как теорией языковых типов и классификации языков на флективные, изолирующие, полисинтетические, агглютинативные (ср. Ulisch, 1973:165-166; Нерознак, 1987:16).

- Сопоставительная лингвистика не является лингвистикой универсалий, или лингвистической типологией, основная задача которой состоит в том, чтобы установить изоморфные черты языковых групп и языковых типов, однако может частично пересекаться с ней, если будет опираться на языковые универсалии как сравнительную базу (ср. Helbig, 1973:173).

- Сопоставительная, или конфронтативная лингвистика, описывает в отличие от контрастивной грамматики не только различия, но и сходства сравниваемых грамматических систем. Она является теоретической, а не практической (прикладной) дисциплиной и предпочитает в качестве базы сопоставления специальный метаязык (ср. Nickel, 1973:462; Helbig, 1973:171; Ярцева, 1981:41; Muhlner, Sommerfeldt, 1981:11).

- Основная цель трансляционной (переводческой) лингвистики в отличие от сопоставительной лингвистики - установление эквивалентных отношений между текстом-оригиналом и текстом-транслятом в двух языках. Понятие эквивалентности не является центральным для сопоставительной лингвистики, задача которой состоит в том, чтобы установить системные сходства и различия сопоставляемых языков. Однако сравнение с помощью перевода может проводиться и в рамках сопоставительной лингвистики (ср. Jager, 1973:160; Helbig, 1973:173; 1981:82; Muhlner, Sommerfeldt, 1981:79; Швейцер, 1987:159).

- Прикладная цель сопоставительной лингвистики - это обработка лингвистического материала двух или нескольких языков для целей преподавания этих языков как иностранных, в частности, для диагностики появляющихся вследствие негативной интерференции языковых и речевых ошибок (ср. Helbig, 1973:175-176; Muhlner, Sommerfeldt, 1981:11; Юсупов, 1987:193-194).

- Практический сопоставительный анализ должен строиться на соответствующей, единой лингвистической теории (в узком смысле - грамматической теории) с использованием одинаковой терминологии, или единого метаязыка описания.

- Сравнивать можно лишь такие языковые категории, которые имеются в обоих сопоставительных языках, т.е. являются однопорядковыми (ср. Ярцева, 1981:40, 55; Helbig, 1981:81-82).

- Сопоставительный анализ должен проводиться в соответствии с определенной стратификационной моделью идеального языкового содержания, или значения языковой категории с учетом всех языковых уровней (ср. Helbig, 1981:83, 86; Ярцева, 1981:33-37, 66).

- Контрастивному (в широком смысле - сопоставительному, или конфронтативному ) анализу должны подвергаться: 1) структурные категории (развернутость, или аналитичность; свернутость или синтетичность; синтагматическая зависимость и независимость языковых форм); 2) семантические категории (значения, поля, семантические лакуны и др.); 3) функциональные категории (использование языковых форм в первичном/вторичном значениях и др.) (Гак, 1984:33; Гак, 1987:27; Гак, 1989:15-16).

Обзор сопоставительных исследований показывает, что материалом анализа конфронтативной лингвистики являются минимум два языка, а объектом анализа - однопорядковые системные, категориальные явления сравниваемых языков. Практика сопоставления показала, однако, что даже с определением объектов анализа дело обстоит не так просто. Исследователи-конфронтативисты сталкиваются с трудностями разграничения зоны грамматики и лексики, потому что сравниваемые языки часто имеют различную "степень грамматичности" грамматических категорий и значений (ср. Ярцева, 1981:47).

Можно было бы в этой связи говорить также о различной степени лексичности тех или иных участков языковой действительности. Не все грамматические категории сопоставимы в полном объеме. То, что в одном языке выражается грамматически, в другом языке может быть представлено лексически. Спрашивается, как же сравнивать грамматические явления с лексическими при соблюдении традиционного условия, что "надо сопоставлять однопорядковые вещи" (Ярцева, 1981:55)? Таким образом, строгое "ведомственное" деление языков на лексику и грамматику зачастую оказывается неудобным для методики межъязыкового сопоставления. Этот факт подталкивает к пересмотру традиционных "одноуровневых" подходов к языку, которые сформировались в монолингвистических концепциях языка. Одноуровневый анализ недостаточен потому, что проводится без учета динамики "межуровневых взаимодействий" (Золотова, 1982:122).

На ущербность грамматических категорий в выражении того или иного понятийного содержания указывают многие лингвисты. Грамматическая ущербность частично компенсируется лексическими средствами, а также смежными грамматическими категориями (ср. Ярцева, 1981:93). Сам факт "взаимокомпенсации", или переплетения грамматических категорий свидетельствует о том, что нет "чистых" грамматических категорий.

Грамматическое сотрудничество становится возможным вследствие ущербности отдельных грамматических значений и благодаря морфолого-семантическим лакунам в рамках одной и той же грамматической категории. Лексический же уровень считается "ущербным", потому что лексические репрезентативные отношения являются "подвижными" и не отличаются строгой регулярностью, рекуррентностью в отличие от грамматического уровня.

Негативно сказывается на лингвистическом исследовании вообще и на сопоставительном анализе в частности продолжающееся размежевание внутрилингвистических дисциплин. Лингвистическая наука продолжает развиваться за счет анализа. Попытки синтезирования, интеграции языковедческих дисциплин, сведение их воедино, организация в стройную систему различных "лексических" и "грамматических" сторон слова вступают в противоречие с лингвистической традицией, ориентирующей исследования на междисциплинарное обособление.

Усиливающаяся тенденция аналитических, а не синтетических подходов в лингвистике приводит к искусственным междисциплинарным и межуровневым барьерам на пути описания языковых единиц как комплексных языковых и речевых знаков. Ср. в этой связи: "Я подчёркиваю, что вот уже более сотни лет наука развивалась главным образом за счёт анализа - расчленения сложного целого на простые части: синтезом же, как таковым, практически пренебрегали... Поэтому сегодня физиолог знает больше об отдельной нервной клетке в мозге, чем о совокупной деятельности массы клеток мозга в целом" (Эшби, 1969:126).

Многое, что языковеды знают о лексике (например: словесные ряды, поля, лексико-семантические группы, синонимы, антонимы, омонимы и др.), вряд ли, можно отнести в полной мере к интралингвистической природе языка. Так называемые "лексические категории" далеки от подлинной языковой системности. Их зачисление в ранг внутриязыковых категорий также является спорным, так как они имеют в большей мере утилитарный характер.

Вопрос о “лексичности-грамматичности” того или иного языка и о языковых уровнях следовало бы поставить более точно с учетом всех поддающихся описанию закономерностей “оязыковления” мыслительных понятий как в плане их статической, исторически сложившейся объективации (субстантивизации, вербиализации, адвербиализации и др.), так и в плане их динамической, актуальной репрезентации (выражения обозначения). По-видимому, лексико-грамматическую систему языка целесообразно было бы рассматривать в этой связи, с одной стороны, как продукт лингвокреативной деятельности сознания, с другой стороны, как средство самовыражения мысли. Как статическая, так и динамическая сторона языковой системы может стать объектом сопоставительного анализа.

Отсутствие четких критериев разграничения интралингвистических (внутрисистемных) и экстралингвистических (репрезентативных) свойств языка привело к бессистемности сопоставительных исследований и к невозможности продуктивного использования их результатов в прикладных целях - в преподавании сопоставляемых языков как родных или как иностранных, а также в лексикографии и в переводе. Подмена интрасистемных начал языка экстрасистемными свойствами языка привела к неограниченной семантизации языковых категорий, а в целом к отказу от сопоставительного анализа собственно языковых категорий. (Следствием этого является также утрата интереса к сопоставительным исследованиям в последние десятилетия).

Многие категориально-грамматические явления, в частности, морфологические, стали исключаться из сопоставления по причине крайней интралингвистичности их значений и удаленности от системы выражаемых мыслительных понятий, ср. “Морфологические единицы не являются для языка неизбежностью. Частная система морфологии оказывается в системе языка излишней. Поэтому расхождения морфологических систем не влекут за собой различий в значении предложений и высказываний” (Скаличка, 1963:34). Такая установка исключает сравнение формально-грамматических явлений двух языков. Однако для сопоставления первостепенную важность имеет не то, что обозначается, а то, что и как выражается, например, - с какой степенью эксплицитности и имплицитности, глубины и охвата. Нельзя не принимать во внимание тот факт, что “через описание формы мы должны установить тот специфический путь, которым идет к выражению мысли язык” (Гумбольдт. 1984:73). То, что значение языковой формы часто не является актуальным для речевого смысла и реализуется в силу грамматической обязательности (ср. Бондарко, 1983:72), конечно, не означает, что данная форма не влияет комплементивно посредством своего грамматического значения на репрезентативный акт и не вносит определенные корректуры в способ выражения мыслительного понятия.

Проблема соотношения языкового и мыслительного содержания, не получив удовлетворительного решения, стала камнем преткновения на пути сравнительно-сопоставительных исследований. Отход от “языковой семантики” стал очевидным. Объектами сопоставительных исследований становятся на самом деле не лингвистические, а экстралингвистические явления, например, те или иные типы мыслительного содержания, являющиеся не “атрибутами” (признаками), а “модусами” (свойствами) языковых знаков. Описание практически безграничных возможностей экстралингвистического содержания с помощью лингвистического метаязыка породило массу теоретически слабых сопоставительных работ, “научная ценность” которых сводится к повторению одних и тех же общеизвестных положений, которые можно резюмировать следующим образом:

- Своеобразие языков состоит в том, что для обозначения одного и того же предмета или явления действительности в одном языке используется отдельное слово, а в другом языке - словосочетание или аналитическая конструкция.

- Предметы объективной действительности членятся языками по-разному. Референциальные границы слов-эквивалентов часто не совпадают.

- Однопорядковые разноязычные грамматические категории различаются по составу и качеству их грамматических значений.

- Слова-эквиваленты могут входить в различные лексико-семантические группы, семантические поля, так как не совпадают по объему своих лексических значений.

Синхронно-сравнительные исследования в лингвистике начинались с сопоставления отдельных эквивалентных слов и отдельных однопорядковых грамматических категорий. Позднее стали сравниваться лексико-семантические группы, лексические поля, языковые понятийные разноуровневые категории. В последнее время сопоставительному анализу подвергаются коммуникативно-прагматические свойства языка. Однако, чем бы не занималась сопоставительная лингвистика, она опиралась на разные, зачастую разрозненные теоретические взгляды. Поэтому, утверждение, что сопоставительная лингвистика “выделилась в самостоятельную отрасль языкознания со своими методами, принципами, теоретическими и практическими результатами” (Ярцева, 1983:118) является в некотором смысле в большей степени ориентированным на перспективу, чем на современное состояние сопоставительных исследований. В этой связи следует отметить все же серьезные попытки обосновать постулированное конфронтативное направление в лингвистике (см. Zabrocki L. Grundfragen der kontrastiven Grammatik. Bnd.111. Dusseldorf, 1969. Зеленецкий А.Л., Монахов П.Ф. Сравнительная типология немецкого и русского языков. М., 1983. Rein K. Einfuhrung in die konfrontative Linguistik.-Darmstadt, 1983. Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXV. Контрастивная лингвистика. - М., 1989 и др.), несмотря на имеющийся определенный скептицизм некоторых лингвистов в отношении прикладной ценности сопоставительной лингвистики, в частности, использования ее результатов в преподавании иностранных языков, ср. “Различие языков - это лингвистическая сущность, а трудности обучения - психолингвистическая категория” (Helbig, 1981:90, перевод наш - А.И.Ф.).

Сопоставительный анализ не следует сводить к простой процедуре идентификации лексических единиц и грамматических категорий. Конфронтативный анализ в широком смысле - это метод познания двух или нескольких родственных или неродственных языков как сравнительное описание их взаимодействия с общечеловеческим сознанием в перспективе отношения сознания к языкам и языков к сознанию.

Результатом конфронтативного анализа является установление общих и различительных черт национальных языковых сознаний. Соотносительной базой сопоставления выступает, таким образом, общечеловеческое сознание, являющееся инвариантом отдельных национальных концептуальных сознаний.

Было бы ошибочно утверждать в этой связи, что существует единая концептуальная картина мира у всех народов. Говоря об общечеловеческом сознании, о единстве мышления, не следует смешивать (1) понятия, определяющие основные формы мышления у различных народов, которые обеспечивают в целом мыслительное тождество, и (2) понятия, заключающие в себе информацию об отражаемой объективной действительности, или понятия-контенсионалы, которые вносят некоторые различия в концептуальные картины мира разных народов. Проблема взаимосвязи сознания и действительности не имеет удовлетворительного решения именно вследствие смешения указанных понятий. Ср.: “Не аргументирован тезис о том, что все понятийные категории, которыми оперируют разные народы, идентичны” (Юсупов, 1980:46).

В инвариант общечеловеческого сознания входят такие логико-мыслительные категории как материя, движение, пространство, время, качество и количество. Понятия, конституирующие данные категории, вступая во взаимосвязь друг с другом, образуют различные концептуальные синтагмы, понятийные компоненты которых определены категориально-логически, модифицированы или функционализированы, организованы позиционно. Контенсионализированные, или наполненные конкретным мыслительным содержанием, инвариантные концептуальные синтагмы переходят в ранг вариантных концептуальных синтагм. Вербальное мышление можно представить в упрощенном виде как процесс образования отдельных и комплексных концептуальных синтагм, репрезентируемых с помощью языка-речи.

Система вариантных концептуальных синтагм, зафиксированная или отложившаяся в системе языка в ходе исторического развития, характеризует национальное языковое сознание. Актуальные вариантные концептуальные синтагмы, выражаемые посредством вербальных единиц в коммуникативных актах, определяют национальное речевое мышление.

Методологическая база лингвистического анализа должна строиться с учетом взаимодействия известных гносеологических категорий Действительности, Сознания-Мышления, Языка-Речи.

С учетом направленности бинарные отношения данных категорий сводимы к следующим типам:

1. Отношение Действительности к Сознанию.

2. Отношение Сознания к Действительности.

3. Отношение Сознания к Концептуальной картине мира.

4. Отношение Сознания к Языку-Речи.

5. Отношение Языка-Речи к Сознанию в действии, или к Мышлению.

1. Отношение действительности к сознанию - это процесс отражения действительности в форме понятий. Это воздействие внешнего мира на наши чувства и разум. Это - условно первичное формирование (становление, структурирование) потенциальной концептуальной картины мира.

2. Отношение сознания к действительности - это процесс осознания, познания действительности через призму ранее сформировавшихся представлений и понятий об объективном мире. Это - условно вторичное формирование (идентификация, уточнение, дополнение) актуальной концептуальной картины мира.

Отношения 1 и 2 по сути своей неразрывно связаны друг с другом, они представляют собой две стороны единого соотношения, векторы которого постоянно меняются.

Сущность вещей и вещественных отношений - это не что иное, как сущность понятий и понятийных отношений. Вещь измеряется в сознании по следующим общественно-исторически обусловленным параметрам:

1) по качеству (внешним и внутренним признакам, т.е. фигуративным и конфигуративным признакам; предполагается, что качественные признаки являются устойчивыми, абсолютными;

2) по количеству (величине, числу, объему);

3) по свойству, проявляющемуся в отношении вещи к другим вещам (под свойством вещи целесообразно понимать внешнее проявление какого-то качества вещи);

4) по характеру активного действия, которое исходит от вещи, сопровождается ею или замыкается на ней;

5) по локализации в пространстве (расположению, местонахождению);

6) по локализации во времени (отнесенности к временному отрезку, временной точке, временной протяженности).

Та или иная совокупность качественных, количественных, относительных, пространственных и временных признаков (степень их участия и взаимодействия может быть различной, а некоторых даже равной нулю!) дает основания различать одну вещь от другой, выделять род, вид, вещей.

Само по себе соизмерение действительности и осознания действительности, иными словами, мира и концептуальной картины мира в рамках одной культурно-исторической общности, т.е. относительно одной нации или национальности, не представляет проблемы. Адекватность отражаемой действительности и концептуальной картины мира равна почти «один к одному» (1:1). Не замечаемая в синхронном срезе разница создается за счет относительности и бесконечности познания постоянно изменяющейся действительности, детерминирующей в свою очередь изменение концептуального аппарата познания. Однако проблема данного соизмерения становится интересной и плодотворной для научного анализа, когда рассматривается в диахроническом, историческом плане. Осознание одной и той же вещи могло быть разным на различных этапах развития человеческого сознания, прогресс которого неотделим от развития человеческой цивилизации в целом. Следы различных этапов развития человеческого сознания стерлись в ходе истории, если не были зафиксированы в специальных источниках информации. Они частично отложились с той или иной степенью прозрачности в языковой материи (в форме слов, в формально-грамматических категориях; мотивационных значениях, интегрированных с формой слова) и языковой идеальности (в семантике слов, в значениях грамматических форм).

Проблема соизмерения действительности и концептуального сознания приобретает особую важность в плане сравнения различных культурно-исторических общностей. Нет сомнения в том, что есть не только сходства, но и существенные различия в соизмерении действительности и сознания разных народов. Эти различия обусловлены особенностями в социальном (общественном, культурном, бытовом и др.) укладе жизни, т.е. спецификой самой реальности, уровнем цивилизации. И хотя формы отражения действительности в целом совпадают, содержание этих форм, в частности, состав вышеназванных параметров, по которым измеряется предметная действительность, может существенно различаться. Содержание мыслительных понятий будет не одинаковым и в силу различной приоритетности тех или иных параметров или элементов понятий.

3. Отношение Сознания к Концептуальной картине мира - это процесс корректировки и переработки актуальной концептуальной картины мира.

Если действительность осознается в процессе ее отражения, т.е. соизмерения с имеющимися в сознании понятиями опыта, то продукты, результаты этого отражения (сформировавшиеся в голове человека понятия), осознаются в сопоставлении друг с другом, как в плане единой мыслительной категоризации (выделения общности, сходства), с одной стороны, и установления различий, специфики, с другой стороны, так и в плане их непосредственного комбинирования как своего рода линейной организации в целях создания сложных понятий, или понятийных комплексов. Сознание соизмеряет мыслительные понятия в соответствии с основными логическими принципами (конъюнкции; эквиваленции; дизъюнкции как полного или частичного отрицания; инклюзивности и эксклюзивности), устанавливая их разнообъемность, перекрещивание, внеположенность, подчиненность. В этой связи целесообразно было бы говорить о концептуальных парадигмах и концептуальных синтагмах.

Концептуальные парадигмы - это система опорных элементов форм мышления, по принадлежности к которым распределяются все мыслительные понятия как социально обусловленные образы объективной действительности в сознании человека. Все разнообразие объективной действительности может быть классифицировано в сознании в виде понятий о 1) Субстантности, 2) Реляциональности (Акциональности, Трансмотивности и др.), 3) Квалитативности, 4) Локальности, 5) Темпоральности, 6) Квантитативности. Любое понятие из любой мыслительной парадигмы может стать начальным или переходным пунктом мысли, т.е. первичным звеном мыслительного процесса. Точно также любое понятие из любой парадигмы может стать промежуточным или конечным пунктом мысли, т.е. вторичным звеном мыслительного процесса. Таким образом, мышление можно представить как цикличное движение от одного звена какой-то концептуальной парадигмы к другому звену какой-то концептуальной парадигмы, или от одного комплекса концептуальных звеньев к другому комплексу концептуальных звеньев. Связь двух концептуальных звеньев представляет собой простую концептуальную синтагму.

К простым концептуальным синтагмам относятся:

1) Квал - Суб (высокий мужчина);

2) Рел(Акц) - Суб (поющая девушка);

3) Кван - Суб (несколько стульев);

4) Лок - Суб (дачный домик);

5) Квал - Рел(Акц) (сложная поездка);

6) Кван - Рел(Акц) (много писать);

7) Тем - Рел(Акц) (долгий разговор);

8) Рел(Акц) – Лок (плавательный бассейн);

9) Кван - Тем (много времени);

10) Квал-Лок (высотный дом);

11) Тем - Квал (длительная болезнь);

12) Кван - Лок (два берега).

и др.

В простой концептуальной синтагме на исходные парадигмы могут накладываться замыкающие, например, субстантность мыслится в перспективе квалитативности (юноша, старец), акциональности (рабочий, посылка) или квантитативности (двойня, тройник) и др.

Простые концептуальные синтагмы - это простейшие формы мышления. Содержание синтагмных парадигм и характер их отношения определяют разновидность мыслительной формы. Так, например, концептуальная синтагма типа Квал - Суб может получить следующие разновидности в зависимости от содержания синтагмной парадигмы Квал и способа его связи с Суб, например:

1) Субстантность представлена в перспективе собственного, имманентного признака, ср. Суб-Интраспекция-Квал (серый, круглый камень);

2) Субстантность мыслится в перспективе свойства, которое она проявляет в отношении к внешнему миру, воздействуя на него или подвергаясь воздействию, ср. Суб-Экстраспекция-Квал (тяжелый, холодный камень);

3) Субстантность характеризуется функциональным макроструктурным отношением к внешнему миру, в которое она вовлекается благодаря своим качествам и свойствам, ср. Суб-Интерспекция-Квал (драгоценный, строительный камень);

4) Субстантность идентифицируется с помощью признака какого-то другого, внешнего понятия, ср. Суб-Экстерспекция-Квал (природный, искусственный камень).

Связь нескольких концептуальных парадигм или отношение простых концептуальных синтагм между собой представляет собой более сложную концептуальную синтагму. Ядром сложной концептуальной синтагмы является логический предикат, который может быть представлен различными типами семантических предикатов. Например:

1) Суб-Акц-Суб (Он читает книгу; Он – учитель);

2) Суб-Акц-Лок-Кван-Тем (Он работает на предприятии два года);

3) (Квал-Суб)-Акц (Маленький мальчик бегает).

Исходя из вышеизложенного, следует различать два плана концептуальной картины мира:

1) универсальные концептуальные модели (соотношения концептуальных парадигм и синтагм), определяющие формы сознания, или структуру сознания; заполняющиеся относительно стабильным содержанием, или статическими контенсионалами;

2) конкретные информативные наполнения, модификации концептуальных моделей, отражающие динамическое содержание актуального мышления. Второй план концептуальной картины мира формируется во взаимодействии первого концептуального плана с объективной действительностью. Под воздействием второго концептуального плана видоизменяется (сужается или расширяется) первый концептуальный план.

4. Отношение Сознания к Языку-Речи - это процесс объективации или «отложения» сознания в системе языка, т.е. переход мыслительных понятий в языковые значения и закрепления их за определенными формами языка. Иными словами, это процесс транспозиции “концептуальной картины мира” в “языковую картину мира”, например, семантизация отдельных и комплексных мыслительных понятий, т.е. переход парадигм и концептуальных синтагм в ранг языковых значений. В данном отношении проявляется лингвокреативная деятельность сознания.

Кроме отношения перехода или объективации, наблюдается отношение влияния сознания на язык. Это отношение приводит к мыслительной унификации, понятийному уподоблению или к контенсионально-семантическому выхолащиванию языкового значения, и, наоборот, к семантической амплификации, смысловому расширению языкового значения. Так, например, в целом ряде сложных словообразовательных конструкций немецкого языка определяемые конституенты утрачивают свое первоначальное лексическое значение и переходят в разряд полусуффиксов, или “суффиксойдов”, ср. Fachmann (специалист), Putzfrau (уборщица), Flugzeug (самолет). Семантическая конкретизация охватывает слова языка, структурные ниши которых открыты для нового содержательного наполнения, ср. бежать – бежать рысью; бежать на приз; бежать из страны.

Десемантизация знаменательных слов, их концептуализация охватывает широкие слои того или иного языка. Эти процессы становятся возможными в отношениях семантической детерминации в сложных словах и синтагматического предицирования в атрибутивных словосочетаниях. Многие определяемые компоненты семантически унифицируются до уровня лексических маркеров логико-мыслительных категорий. Такая тенденция особенно четко проявляется, например, в немецком языке, ср.: Warenhaus (универмаг), Backhaus (пекарня), Treibhaus (оранжерея), Kuhlhaus (холодильная установка); а также частично в русском языке, ср.: дом престарелых, дом быта, дом мебели; где компоненты -haus и дом обозначают понятия о предметах, обладающих внутренним пространством, предназначенным для чего-то, т.е. актуализируют, главным образом, логико-семантический признак “локальность”.

В русских метафорических словосочетаниях типа собачий холод (=“сильный холод”), собачья жизнь (=“плохая жизнь”), собачья преданность (=“глубокая преданность”) у атрибута собачий номинативное значение также становится ассоциативным, побочным, а знаковая функция сводится к указанию на логико-семантический признак “квалитативность”, модифицированный субъективной отрицательной оценкой. Благодаря отношению контекстуального предицирования языковая картина мира подгоняется под концептуальную картину мира.

Зафиксированные в языковом сознании нормативные словосочетания, грамматические категории - это уже готовый продукт лингвокреативной деятельности концептуального сознания. Он постоянно преобразуется под давлением актуального сознания и мышления. Как справедливо отмечал В.Гумбольдт, “духовная деятельность, направленная на выражение мысли, имеет дело уже с готовым материалом: она не создает, а преобразует” (36, 71).

5.Отношение Языка-Речи к Сознанию в действии, или к Мышлению проявляется двояко. Это, с одной стороны, процесс обозначения или выражения мыслительных понятий, или функционирование языковой системы в качестве речевого средства, инструмента для передачи мысли. Данное соотношение сопровождается переходом языка в речь, интеграцией языка в динамике (речи) и актуального сознания (мышления).

Это, с другой стороны, комплементация выражаемых мыслительных понятий языковыми значениями, а именно, наложение на обозначаемое понятие дополнительных семантических смыслов, определяющих языковую перспективу видения концептуальной картины мира. Апперцептивная функция языка-речи по отношению к сознанию-мышлению проявляется благодаря номинативным, мотивационным значениям слова в силу семантической инертности главного значения слова, актуализирующегося в переносном значении; а также вследствие грамматической полифункциональности словесных форм. В результате комплементивного влияния языковых формальных значений на выражение мыслительных понятий происходит расширение или сужение репрезентируемого мыслительного содержания.

Наиболее часто комплементивная функции языка-речи по отношению к сознанию-мышлению реализуется в художественной и поэтической речи, ср.:

«Холодный душ омывал его дождевыми иголочками» (Ю.Бондарев).

«Я пригвожден к трактирной стойке. Я пьян давно. Мне все – равно» (А.Блок).

В первом примере дополнительный ассоциативный фон за счет метафорических средств получает концептуальная синтагма «струи, льющейся из душа воды, напоминали о дожде и покалывали голое тело».

Во втором примере обозначается банальная ситуация - человек не может подняться из-за трактирной стойки вследствие очень сильного опьянения.

Поэтическое виденье ситуации обеспечивается за счет гиперболических языковых средств – «колоть дождевыми иголочками», «пригвожден к трактирной стойке». В обоих примерах ирреальные или маловероятные вербализованные ситуации наслаиваются на реальные ситуации. Вербально-понятийное противоборство порождает эффектную речемысль.

Конфронтативный анализ в узком смысле - это сравнительное описание уровней языковой объективации логико-мыслительных понятий или концептуальных синтагм и определение степени их выраженности (эксплицитности или имплицитности, а также латентности; приоритетности) на уровне простых и сложных языковых знаков. К уровням языковой объективации относятся, например, уровни номинации:

1) базовая, категориально-семантическая номинация (Messer-нож, Fisch-рыба, machen-делать, laufen-бежать, Zeit-время, lang-долго, Zimmer-комната, ahnlich-сходный ,viel-много),

2) фоновая, мотивационно-семантическая номинация (Schaber - мездряк, Grundling - пескарь, faxen - факсовать, stiefeln - бродить, jahrlich - ночной, Dauer - длительность, Siedlung - поселок, ahnlichkeit - сходство, Mehrheit - большинство),

3) смежная, детерминативно-семантическая номинация (Hochhaus - высотный дом, Frauenkopf - женская голова, Holztisch - деревянный стол),

4) ассоциативно-семантическая (скрытая) или редуцированная номинация (каска = “стальная или пластиковая каска”, стена = “стена здания; кирпичная или бетонная стена”, Rad = “Fahrrad”, Schirm =“Regenschirm, Sonnenschirm”, Tankwart = “Tankstellenwart”)

Узкая конфронтация - это объяснение взаимодействия поверхностной, формантизированной семантики с глубинной, синтагмемной семантикой как продуктом объективации концептуальных синтагм. Кроме того, узкий конфронтативный анализ нацелен на описание стереотипной и нестереотипной коммуникативно-репрезентативной эквивалентности разноязычных лексических единиц, функционализированных и предицированных в речевом контексте. В целом он ориентирован на сравнение устройства и функционирования многоуровневых языковых понятийных категорий, воплотивших и проявляющих общность и специфику национальных языковых сознаний и речевых мышлений.

2. Когитологические аспекты конфронтативной лингвистики

Известно, что основным объектом исследования в сравнительно-историческом языкознании, или компаративистике, были языковые формы генетически родственных языков, сопоставляемых на фонетическом и морфологическом уровнях, а целью исследования - реконструкция праязыка (ср. Амирова, 1999; Гречко, 1989(1); Гумбольдт, 1984).

В типологической лингвистике, или лингвистике универсалий, объектом сопоставления стал план выражения и план содержания лексических единиц и грамматических категорий, а целью исследования - языковой тип как определенная лингвистическая универсалия, по принадлежности к которой классифицируются как родственные, так и неродственные языки (ср. Гречко, 1989; Солнцев, 1990; Сусов, 2003; Ярцева, 1981).

В сопоставительной синхронной (контрастивной, конфронтативной) лингвистике объектом исследования становится преимущественно структура языков и языковые уровни, целью анализа объявляется соответственно выявление структурных сходств и различий на разных языковых уровнях (ср. Балин,1969; Гак, 1989; Зеленецкий, Монахов, 1983; Исаченко, 1954; Крушельницкая, 1961; Лопатин, 1987; Новое в зарубежной лингвистике, 1989; Солнцев, 1990; Фалькович, 1973; Фефилов, 1985; Ярцева, 1981; Helbig, 1981; Nickel, 1973; Ohnheiser, 1976; Rein, 1983; Sternemann, 1983).

С развитием конфронтативной лингвистики одноуровневый сопоставительный анализ расширяется до многоуровнего и межуровнего (ср. Балин, 1969; Новое в зарубежной лингвистике, 1989; Фефилов, 1997; Kontrastive Beschreibung.., 1996). Хотя конфронтативная лингвистика объявляется самостоятельной дисциплиной в рамках синхронной лингвистики, она по-прежнему использует все методы анализа, имеющиеся в арсенале других языковедческих дисциплин. При этом отмечается «уклон контрастивной лингвистики в сторону типологии и универсологии». Главными ориентирами сопоставительного анализа в рамках конфронтативной лингвистики (далее - КЛ) являются также традиционно обусловленные направления исследования, 1) исходящие от языковой формы (Ф/F)и двигающиеся к значениям (З\B) языковых форм, см.рисунок № 1.

Рисунок № 1.

или 2) исходящие от значений (функций) и двигающиеся к выражающим их формам, см. рисунок № 2.

Рисунок № 2.

В первом случае сопоставляются разноязычные лексические единицы или грамматические формы с целью выявления их семантической эквивалентности, и, наоборот, - их расхождения в объеме значений и функциональном предназначении. Во втором случае, целью сопоставительного анализа становится описание разноязычных лексических единиц или грамматических форм, соотносящихся с единым семантическим содержанием, или обнаруживающих аналогичную функциональную нагрузку. Часто в КЛ оба направления сопоставительного анализа объединялись, взаимно сменяя и дополняя друг друга, выступая в виде «челночного» сопоставительного анализа.

Онтологический аспект сопоставления в КЛ ограничивается (а) лексиконом (сравниваются отдельные слова и лексико-семантические классы слов, ср. Балтова, 1987; Лопатин, 1987; Фефилов, 1992; Ohnheiser, 1976), (б) грамматическими категориями (сравнивается формальная и семантическая оснащенность общих, имеющихся в сопоставляемых языках грамматических категорий, ср. Зеленецкий, Монахов, 1983; Исаченко, 1954; Крушельницкая, 1961; Ярцева, 1981), (в) языковыми понятийными категориями (сравниваются категории, охватывающие разноуровневые грамматические, синтаксические и лексико-семантические категории, ср. Балин, 1969; Фефилов, 1998).

Кризисные явления, наметившиеся в первую очередь, как отмечают В.Н.Ярцева и К.Рейн (ср. Ярцева, 1981; Rein, 1983), в сопоставительных лексикологических исследованиях разносистемных языков, связаны, на наш взгляд, с методологическими противоречиями КЛ. Они проявляются в толковании сущности языкового знака, знаковой формы, значения, мыслительного понятия (ср. Маковский, 1988; Мальцев, 1963; Нарский, 1969; Серебренников, 1983; Остин, 1986; Серебренников, 1988). Противоборство унилатеральной и билатеральной концепций языкового знака, субстанциальной и реляциональной концепции языкового значения не привело к переосмыслению общей методологии анализа. Оба подхода апробируются в КЛ, хотя и непоследовательно.

Так, например, сопоставление в области лексики осуществляется, главным образом, в унилатерально-субстанциальном русле.

Здесь слово толкуется как соотнесенная со значением (=понятием) звуковая форма (акустема). Анализ осуществляется в направлении от «подвижной», как бы семантически независимой словесной формы к ее потенциальным значениям, или понятиям, с которыми она соотносится в акте обозначения (ср. Маковский, 1988). В сопоставительном аспекте выявляются сходства и различия словарно эквивалентных словесных форм в аспекте их репрезентативных возможностей (= семантического потенциала). Описание семантики слов смещается из области языковой (интралингвистической) в область неязыковую (экстралингвистическую). Словесным формам широко приписываются так называемые экстралингвистические значения, или смыслы, лежащие вне языка, являющиеся по сути дела целью репрезентации, а не собственной семантической частью языкового знака. Это семасиологический путь от формы к нескольким значениям/понятиям. Путь анализа в направлении от значения (=понятия), которое соотносится с несколькими словесными формами, известен в лингвистике как ономасиологический.

Билатерально-реляциональный подход предполагает, что, если под словом понимается двусторонняя билатеральная единица языка в целом, то она должна соотноситься в акте обозначения с понятием посредством значения. В семасиологическом плане это должно выглядеть как соотношение прежде всего словесного значения и различных понятий (ср. Мальцев, 1963; Остин, 1986), см. рис.№ 3.

Рисунок № 3.

Однако билатеральная концепция языкового знака и реляциональная концепция языкового значения, откровенно говоря, не прижилась в семасиологии, потому что вопрос о характере взаимодействия значения и соотносимого с ним понятия практически не освещался. Слово, по-прежнему, толкуется как конгломерат, набор различных значений – главного, второстепенных и переносных. Мысль о том, что большая часть так называемых второстепенных и переносных значений представляет собой интегративное качество, результируемое из взаимоналожения главного (собственного) значения и обозначаемого понятия, не раскрывается и не находит, естественно, практического воплощения в лингвистическом определении лексического значения. Категория лексического значения перестает «работать». Проблема перехода языка в речь, а значит образование речемыслительных, семантико-понятийных качеств языкового феномена повисает в воздухе. Это и приводит к кризису, прежде всего, в области общей и сопоставительной лексикологии.

Ономасиологический путь билатеральной языковой единицы также не был пройден по-настоящему результативно и непротиворечиво, хотя он предполагал решение такого вопроса, как соотношение обозначаемого понятия с рядом значений языковых единиц, его обозначающих, см. рис.№ 4.

Рисунок № 4.

Вопрос и не мог быть решен ни в общелингвистическом, ни в сопоставительном плане. Какой резон сопоставлять какое-то понятие с каким-то значением и искать нечто третье, являющееся продуктом этого взаимодействия, если исследователь не может установить ни границы понятий, ни границы значений (ср. Серебренников, 1983; Серль, 1986)? Подобного рода «трудности» можно объяснить лишь тем, что до сих пор не различаются единицы концептуального сознания - формальные и содержательные понятия (ср. Кацнельсон, 1972; Леонтьев, 1969), к тому же само концептуальное сознание смешивается с языковым сознанием. Кроме того, остается открытым вопрос о единицах языкового сознания и речевого мышления.

Методологическая ограниченность и семасиологического и ономасиологического подхода заключается в том, что под понятия подводятся зафиксированные в словарях словесные значения, называемые лексическими, ср. «Все познавательные действия людей неразрывно связаны с понятийным аппаратом, а понятия (т.е. стихийные или научные знания человека о мире) выступают как значения языка» (Солнцев, 1999:9). Однако данные лексические значения в большинстве своем не являются чисто языковыми по следующим причинам:

(1)Они – уже продукт интеграции: а) типичной, стереотипной (=главное, или собственное значение), б) нетипичной, нестереотипной, в целом метафорической (=второстепенные и переносные значения, или несобственные значения).

(2)То, что возвели в ранг значений, не является значениями. По крайней мере, таковыми не являются значения, называемые «несобственными».

Учитывая трудности различения главного значения и соответствующего ему стереотипного понятия, главное значение (точнее – собственное значение!) можно еще считать значением. В таком случае нужно констатировать, что слово обладает лишь одним, единственным значением. Все остальные квазизначения – это речемыслительные, семантико-понятийные комплексы.

Задача сопоставительного описания взаимодействия собственного значения двух или нескольких разноязычных слов с обозначаемыми понятиями, должна была решаться опять-таки больше в интралингвистическом плане, а не в экстралингвистическом. Уклон в экстралингвистику заканчивался в лучшем случае констатацией референциальных различий сопоставляемых слов.

Если речь идет о пересечении двух категорий – языковой и мыслительной, то в поле сопоставления должны попадать только секторы пересечения, и то не все, см. рис. № 5.

Рисунок № 5.

Где:

1/1' – Сектор лексического (собственного) значения, незадействованный в репрезентации. Сопоставление по принципу 1=1’ это выявление того, какая часть значений осталась незадействованной. Здесь может быть несколько вариантов соответствий:

(а) полное совпадение (1=1’),

(б) частичное совпадение (1=0,1’ – 0,9’),

(с) полное несовпадение (1#1).

2/2' – Сектор пересечения собственного значения и понятия с преимущественной языковой категоризацией, т.е. с превалированием, доминированием семантических компонентов над понятийными. Это сектор языкового (семантического) диктата, зона семантической переработки (аппроксимации) обозначаемого понятия. Это задействованная в репрезентации, наиболее явная часть собственного значения.

3/3' - Сектор пересечения собственного значения и понятия, в котором наблюдается наибольшее проникновение значения в понятие, а это означает ослабление семантики и растворение ее контуров (признаков) в содержании обозначаемого понятия. Это зона уподобления (подчинения) значения понятию. Это в большей степени то, что относится к конкретному мыслительному содержанию.

4/4' - Сектор, который не входит в репрезентативный охват языкового значения. Он не обозначается, а, следовательно, не ассоциируется в языковом сознании, хотя объективно может вычленяться концептуальным сознанием. Данный сектор не является объектом узкого интралингвистического сопоставления.

Сопоставление грамматических категорий проводится, как правило, также в двух направлениях, а именно: 1) от языковых форм (их перечня) к выявлению закрепленных за ними грамматических значений или 2) от грамматических функций к выявлению форм, их актуализирующих. Так, в области морфологии определяются значения словоизменительных форм, в словообразовании – словообразовательных средств по принципу соотношения этих формантов с основополагающими корневыми морфемами. Грамматические значения выводятся из соотношения двух типов семантик – лексической и формообразующей, лексической и словообразующей. По сути дела выявляется не значение как таковое, а функция несамостоятельных элементов, которую они проявляют по отношению к другим элементам – лексическим или реляциональным (предложным). Это интралингвистическая функция. Таким образом, производящие элементы морфологии и словообразования действительно выступают в роли унилатеральных, сугубо формальных знаков интралингвистических функций, а точнее в роли знаков межзнаковых, интер-элементных отношений. Сами по себе они незначимы, поэтому унилатеральны. Это относится к таким категориям как род, число, и частично падеж (когда речь идет о падежных окончаниях). Интерэлементные отношения представляют собой микрограмматику. О макрограмматике следовало, вроде бы, говорить, когда в центр рассмотрения попадают целостные формы, или словоформы (в понимании А.И.Смирницкого, 1977). Например, слвоформами являются имена существительные мужского, женского, среднего рода, единственного или множественного числа, именительного падежа и других косвенных падежей. Но здесь возникает вопрос, являются ли значения, реализуемые этими категориями целиком и полностью макрограмматическими. Здесь вступают в силу экстралингвистическое отношение данных единиц. При этом данное отношение является двуплановым. С одной стороны, эти словоформы соотносятся с понятиями о референтах, с тем, что определяет их лексическую природу. С другой стороны, данные словоформы соотносятся с межреференциальными отношениями, что традиционно можно было бы причислить к сфере действия грамматики, см.рис.№ 6.

Рисунок № 6.

Если грамматическое значение словоформы согласуется с межреферентным отношением, можно говорить о семантизированной словоформе, о ее семантико-классификационной функции, ср. муж.род (мальчик) --- муж.пол; мн.ч. (ложки) --- множество предметов, вин.п. (бросил мяч) ---- объект. Однако является ли в таком случае семантизированная словоформа сугубо грамматическим знаком? И вообще, следует ли репрезентативную функцию словоформы считать грамматическим явлением? На вопрос о грамматичности словоформы можно было бы ответить однозначно положительно в тех случаях, когда эта словоформа выполняет лишь формально-классификационную функцию, т.е., когда она не семантизирована экстралингвистически., ср. ср.р. (Madchen) -> 0, и не имеет коррелята на референциальном уровне. В случаях рассогласованности, но наличия полярной или нестереотипной семантизации также можно говорить о формально-классификационной функции, т.к. словоформа десемантизируется в интралингвистическом плане, ср. жен.р. (пьяница) – муж.пол., парадигма жен.рода (мальчишка) – муж.пол., ед.ч. (народ). – множество, мн.ч. (часы) – единственность, им.п. (Дом строится) – объект и др.

На примере одновременного соотношения словоформы с референциальными и реляционными понятиями очень наглядно проявляется билатеральная сущность языкового знака, достаточно четко прослеживается несовпадение языковых категорий с понятийными (мыслительными) категориями. Однако выход словоформы на сопоставительный уровень в этом макрограмматическом аспекте, можно сказать, не состоялся. Сопоставительная лингвистика не смогла ответить даже на такие вопросы как:

1) насколько интралингвистичны те или иные грамматические категории или системы различных сравниваемых языков,

2) каков уровень семантизированности/формализованности словоформ, обслуживающих те или иные разноязычные грамматические категории,

3) насколько четко дифференцирована в разноязычных словоформах референтная и реляционная семантика, или, по выражению В.Н.Ярцевой, насколько «лексична» или «грамматична» та или иная категория разносистемных языков (ср. Ярцева, 1981). Если посмотреть на проблему шире, то можно сказать, что остается открытым вопрос о грамматичности, лексичности, синтаксичности и текстуальности таких грамматических категорий как темпоральность, аспектуальность, модальность.

Выход сопоставительной лингвистики в этой связи на парадигму языковых понятийных категорий (ЯПК) как многоуровневых, разноуровневых категорий позволил продвинуться вперед. Однако в целом сопоставление не превратилось в анализ межуровнего взаимодействия. Один из родоначальников ЯПК И.И.Мещанинов, постулируя ЯПК как категорию, в которой воплощен, заключен определенный понятийный потенциал, практически свел ЯПК к грамматическим категориям (Мещанинов, 1945). Его немногочисленные последователи не смогли также развести и свести воедино языковую и понятийную категориальность. В зависимости от понимания ЯПК сопоставление проводилось или в русле грамматических категорий и грамматических концепций, или, наоборот, уходило в понятийную область, не привязанную к системе языка – анализировалось то, что именовалось, обозначалось и выражалось с помощью языка.

Решение данной проблемы видится, во-первых, в более четком определении сущности ЯПК, во-вторых, в строгом разделении и взаимосвязи таких знаковых процессов как: языковая объективация, наименование, обозначение, выражение, речевая репрезентация, в-третьих, в моделировании операционной единицы сопоставления, которая бы не противоречила природе исследуемого материала – не была комплементивной или ущербной по отношению к сопоставляемым языкам, учитывала бы не только соотношение языковых уровней, но и взаимодействие уровней перехода мыслительных понятий в языковые значения и речевые смыслы.

Что такое ЯПК? – Категория языковых понятий, т.е. языковых значений? – Категория вербализованных («оязыковленных») мыслительных понятий? – Категория языковых и мыслительных понятий?

Целесообразно в этой связи разделить два уровня соотношений языка и сознания – уровень языковой объективации и уровень речевой репрезентации , ср. рис. № 7.

Рисунок № 7

Здесь: ПК(ист) – ретроспективная понятийная категория.

ЯПК или ЯК – языковая понятийная категория, или языковая категория.

МК(акт) – актуальная мыслительная категория.

РМК – речевая мыслительная категория.

Вертикальная стрелка (1) символизирует процесс языковой объективации. Горизонтальная стрелка (2) символизирует процесс речевой репрезентации.

1. Переход исторически сложившейся, понятийной категории в языковую категорию (см. рисунок) - это уровень оязыковления мыслительных понятий, отражающих определенное миропонимание, в большей степени ретроспективное, историческое (ПК_ист). Это уровень воплощения понятий в виде значений в языковых формах и категориях. Иными словами, здесь правомерно было бы как раз говорить о ЯПК как о языковой категории (ЯК), используя эти термины синонимически. Данный уровень следует назвать уровнем языковой объективации (1). Здесь язык выступает как относительно сформировавшаяся на данный момент времени лингвистическая система (совокупность языковых значений и их отношений), основной семиотической функцией которой является явное или скрытое воплощение референциальной и реляционной реальной и гипотетической действительности, представленной в виде понятийных образов в концептуальном сознании. Языковая объективация осуществляется в виде семантизации и формантизации.

Семантизация, или синтагмемизация – это 1) структурно-позиционное распределение (Поз.струк.) логико-семантических признаков на исходные (Исх), промежуточные (Пром), замыкающие (Зам), смежные (Смеж); 2) логико-семантическая категоризация понятий (Л.-с.кат), их распределение по классам субстанциальности (Суб), локальности (Лок), реляциональности (Рел), темпоральности (Тем), квалитативности (Квал), квантитативности (Кван), 3) их функционализация (Функ) и/или модификация (Мод); 4) контенсиональное (содержательное) (Контенсионал) наполнение логико-семантических признаков, 5) вертикальная (ярусная) структуризация логико-семантических признаков, 6)их горизонтальная (линейная) синтагмообразная организация. См. рис.№ 8.

Рисунок № 8. Синтагмема

Формантизация – способ наименования и морфемизации и синтаксического оформления синтагмемы. Это – (а)категориальная базовая (целостно-знаковая) номинация (КСП), (б)фоновая, мотивационная номинация (НСП), (в)смежная, детерминативная контактно- или дистантно- оформленная номинация (ДСП). Это – словообразовательная морфемизация синтагмемных признаков(СМ). Это – частично-знаковая морфологизация (ММ) и целостно-знаковая частеризация (Ч) и грамматикализация (Г) синтагмемных компонентов как формально- , так и семантико-классификационная. Это – синтаксическая функционализация (СФ) синтагмемных признаков, как поверхностная, так и глубинная. См.рис. № 9.

Рисунок № 9. Формантема

Продемонстрируем на некоторых примерах сначала процессы формирования понятия и его параллельной объективации в языке (семантизации и формантизации).

Пусть на понятийном уровне взаимодействуют два предмета. Исходный предмет является одушевленным и активным. Замыкающий неодушевленный предмет испытывает на себе воздействие исходного предмета. Отношение между предметами характеризуется как воздействие, в результате которого создается другой предмет. Данную ступень формирования (и соответственно интерпретации) понятия можно назвать условно начальной, абстрактной, а по характеру – логико-категориальной, структурной и функциональной. На языковом уровне выделяется соответственно уровень логико-семантической категоризации (1), структурно-позиционной классификации (2) и функционализации (3), ср.

СУБ(Исх,Аг) -- РЕЛ(Пром,Акц) -- СУБ(Зам,Объ) – Суб(Смеж,Факт).

Содержательное наполнение данных понятий позволяет постепенно восстановить всю предметную ситуацию, сначала менее абстрактно (условно вторая (контенсиональная) ступень формирования понятия), ср. «человек» + «воздействует» + «на материал») + «с помощью специальных инструментов» + «и создает» + «другой неодушевленный предмет», затем более конкретно (условно третья (контенсиональная) ступень формирования понятия) , ср. в качестве «материала» используется «дерево», а «инструментами» являются «топор, рубанок, пила и др», с помощью которых «создается» «стол».

Четвертая ступень формирования самостоятельного, дискретного понятия связана с его классификацией и формантизацией (распределением синтагмемных признаков по уровням объективации) - носитель этого действия относится к классу «столяров» и соотносится с именем соответствующего языка, ср. Tischler – столяр, ср. [КСП(Суб,Аг) – АСП(Рел,Акц) – АСП(Суб,Объ/Фабр) -- НСП (Суб,Факт)] + СМ(Одуш) + Г [Ч(Суб)+ ММ(ед.ч,муж.р.)] .

В зависимости от того, на каком уровне объективируется функционализированный логико-семантический признак (синтагмемный признак) и как он контенсионализируется, создаются различные типы имен, ср. строитель, писатель, ср. [КСП(Суб,Аг) – НСП(Рел,Акц) – АСП(Суб,Фабр) -- АСП (Суб,Факт)] + СМ(Одуш) + Г [Ч(Суб)+ ММ(ед.ч,муж.р.)] ; Wurstmacher, Korbmacher, ср. [КСП(Суб,Аг) – НСП(Рел,Акц) – АСП(Суб,Объ/Фабр) -- ДСП(Суб,Факт)] + СМ(Одуш) + Г [Ч(Суб)+ ММ(ед.ч,муж.р.)] .

Соотношение языковой категории (ЯК) с актуальной мыслительной категорией (МК_а), в результате которого создается речевая мыслительная категория (РМК). Это соотношение и определяет уровень речевой репрезентации (2). Здесь язык функционирует как средство (инструмент) обозначения и выражения актуальных мыслительных понятий. Акт обозначения – это аппроксимация, подгон значения языковых единиц под понятия, это процесс «означивания». Результатом данного коммуникативно-семиотического действия является выражение какого-то речемыслительного смысла. Например: Строителей наградили, где с плюс/минус видоизмененными объективированными признаками вступают во взаимодействие поверхностные и глубинные семантические признаки – актуальные функциональные и предицируемые, ср. ММ(мн.ч.) --- С(Объ,Посесс): «строители получили награды». Таким образом, формируются речемыслительные, семантико-понятийные интегративные комплексы – речевые смыслы, ср. «наградили за то, что они что-то построили – завершили строительство в срок, качественно или выполнили большой объем строительства».

Таким образом, РМК является порождением уровня репрезентации. РМК относится к интегративным, смыслопорождающим категориям. И здесь вступают в силу различные аспекты взаимодействия языковых значений и актуальных мыслительных понятий. Аспектами данного взаимодействия являются: 1) апперцепция, или комплементация, при которой языковые значения выступают в качестве мотивационного фона мыслительного понятия или перспективы его восприятия (Влияние языка на восприятие мыслительных понятий проявляется в сужении, расширении, искажении, переосмыслении объема мыслительного понятия через значение); 2) концептуализация (категориально-логическая семантизация) или понятийное уподобление языковых значений, сопровождаемое контенсиональным выхолащиванием, сужением, расширением языковых значений;

Если проводить сопоставление в русле парадигмы РМК, придав ей не сугубо языковой, а речемыслительный, смысловой статус и, сделав ее основным онтологическим объектом описания, то следует по-иному взглянуть и на эпистемологический аспект сопоставления. В частности, необходимо прежде всего пересмотреть понятие плана выражения и плана содержания.

По отношению к обозначаемому мыслительному понятию планом выражения будет целостная языковая единица, объединяющая в себе референциальную и реляциональную семантику, являющаяся билатеральной, акустемно-содержательной по характеру, плюс/минус обладающая формально-классификационными и семантико-классификационными признаками, а также номинативными, грамматическими и синтаксическими признаками в соответствии с уровнями языковой объективации.

Планом выражения обозначаемого мыслительного понятия будут (см. рис № 5) сектора пересечения 2 и 3, представляющих репрезентативный охват (глубину и объем) языковой (уже речевой!) единицы. Конечно, в большей степени неязыковым будет сектор 3. Неглубокое, поверхностное понимание обозначаемого понятия может ограничится сектором 2. Это уровень бытового понимания. Учитывая, что секторы 2 и 3 представляют собой интегративное единство, следует говорить не вообще о мышлении, а о речевом мышлении (ср. С.Д.Кацнельсон). Следует также принять к сведению, что границы между этими секторами могут быть достаточно условны.

Инструментальная функция языка не должна пониматься как точная аналогия предметной инструментальной функции. Язык как средство репрезентации мысли постоянно испытывает на себе обратное влияние. Речь идет о влиянии мысли на язык, т.е. о формировании языковых понятийных категорий и постепенный переход их в статус языковых категорий. Это направление мало освещается в сопоставительном плане. Лингвисты передоверились действию принципа имманентности (закрытости, самостоятельности) языка как саморазвивающейся системы. Однако причиной «саморазвития» языка в конечном счете является детерминирующая сила мышления, или лингвокреативная деятельность концептуального сознания (ср. Серебренников,1983,1988). Языковое сознание формируется под влиянием концептуального сознания. Результатом этого влияния является, например:

- переход знаменательных слов в служебные слова или усилительные элементы, ср.Flugzeug, Schuhwerk или Barenhunger, Bombenerfolg;

- структурное усечение сложных словообразовательных конструкций (контактнооформленных языковых единиц) и семантическая конденсация, ср. Hauseingangstur a Haustur.

- деструктуризация и семантическая компрессия раздельноооформленных языковых единиц (словосочетаний), ср. стальная,медная проволока a проволока; носильщик багажа a носильщик;

- изменение категориальности логико-семантического статуса слов, ср. СУБСТАНЦИАЛЬНОСТЬ a КВАЛИТАТИВНОСТЬ: запел петухом; СУБСТАНЦИАЛЬНОСТЬ a ЛОКАТИВНОСТЬ: сел на камень;

- десемантизация значений грамматических категорий, ср. несов.вид a понятие завершенности, напр., Он подходит к столу и берет книгу;

- расширение репрезентативного охвата языковых единиц, ср. ждали врача = ждали, когда придет врач;

- семантическое опустошение и логико-семантическая категоризация языковых единиц, ср. Wohnhaus (жилой дом), Kaufhaus (магазин), Treibhaus (теплица), Bienenhaus (улей), Kuhlhaus (холодильная установка);

- перераспределение семантических признаков по различным уровням объективации (базовому номинативному (камень), мотивационно-номинационному (каменщик), детерминативно-номинативному (Gipsmesser, кожаный ремень), ассоциативному (каска,зонтик), частеречному (бег, бежать, беглый; и др.);

- степень выраженности (эксплицитности, имплицитности, латентности) семантических признаков, ср. Streusalz (=das Salz, das auf die Strasse gestreut wird); черный пояс;

- степень идиоматичности языковых единиц, ср. Hochhaus, Bockbier.

Все эти процессы, в которых язык выступает уже как объект лингвокреативной деятельности концептуального сознания, еще ждут сопоставительного освещения.

В качестве единиц сопоставительного анализа используются обычно слова-термины родного языка или так называемый метаязык (база сопоставления и описания одновременно) или язык-эталон, идеалом которого считается «система признаков и правил» (Helbig,1981), разработанная специально для целей сопоставительного, синхронно-сравнительного анализа. На деле, чаще всего вместо специального метаязыка используется метаязык различных языковых дисциплин – грамматики, лексикологии, синтаксиса и т.д. В зависимости от ориентации на одноуровневое или многоуровневое сопоставление операционная единица строится, моделируется по-разному. Так, например, компонентный анализ в области лексики проводится с помощью языка семантических единиц, называемых семами, которые должны отвечать таким критериям как финитность (исчисляемость), рекуррентность (повторяемость), категориальность (принадлежность к определенному классу понятий), дистинктивность (ср. Lorenz, Wotjak, 1977).

Если же сопоставление ставит своей целью описание межуровневого взаимодействия, как соотношения различных языковых уровней, то семного метаязыка явно недостаточно.

Для сопоставительного анализа уровней языковой объективации (это, как было показано выше, не одно и то же, что понимается традиционно под языковыми уровнями!) оказалась приемлемой такая единица анализа как языковая морфотема – формально-семантическая модель языковой единицы (корневого слова, или симплекса, словообразовательной конструкции – префиксального и/или суффиксального образования; контактнооформленного сложного слова, раздельнооформленной конструкции – синтагмы, ср. Фефилов, 1997).

Лингвистическая парадигма сопоставительного анализа может быть дополнена прагма-лингвистической (коммуникативной) парадигмой. Дело в том, что инструментальная функция языка не сводима лишь к репрезентативной функции. Ее следует понимать намного шире - прежде всего как функцию общения, которая в свою очередь разделяется на интенциональную функцию, т.е. функцию самовыражения говорящего (ср. Критчли), функцию воздействия, или иллокутивно-перлокутивную функцию (Д.Остин, Д.Серль, ср. Остин, 1986; Серль, 1986). Кроме того, коммуникативная функция включает в себя функцию понимания (слушающего). См. рис. № 10

Рисунок № 10

Функция самовыражения представляет собой реализацию говорящим личностных интенций, характеризующих его эго, его склонности, желания, интересы, эмоциональный настрой, интеллектуальный уровень развития, языковой тезаурус, понятийный кругозор и т.д. Формы выражения могут быть имплицитные (скрытые, попутно или параллельно совыражаемые), эксплицитные (явно выраженные, «саморекламные»).

Функция воздействия – это побуждение слушающего к планируемой или ожидаемой говорящим ответной реакции в виде речевого или/и неречевого действия.

Функция понимания. Понимание языка и обозначаемой с его помощью мысли говорящего невозможно без языка и мысли слушающего, см. рис. № 11.

Рисунок № 11

Слушающий в процессе понимания должен соотнести «свой язык» с «языком говорящего», а также сопоставить «свой опыт» (совокупность мыслительных понятий) с «опытом говорящего», хотя оба они относятся к единому «опыту коллективного субъекта». При этом подразумевается что говорящий и слушающий общаются на одном, например, родном языке и являются представителями одной и той же социальной общности. Однако их субъективный опыт имеет не только сходства, но и различия, что требует сопоставления и выработки определенной стратегии понимания со стороны слушающего.

Данные функции ждут своего детального комплексного сопоставительного анализа с учетом не только взаимодействия речевых уровней репрезентации, но и с учетом взаимообусловленности категорий лингвистики, психолингвистики, прагматики. В широком смысле требуется «сравнительный антропологический анализ» (Гумбольдт, 1984).

В рамках прагмалингвистической, или коммуникативной парадигмы в качестве операционной единицы сопоставительного анализа взаимодействия речевых уровней репрезентации и межкатегориального сотрудничества можно предложить речевую морфотему. Модель речевой морфотемы следует строить в соответствии с функциональными нагрузками речевых единиц и их детерминации со стороны категорий, соотнесенных друг с другом в речевом акте.

Прикладное значение КЛ рассматривается, как правило, в двух областях – в методике преподавания сопоставляемых языков как иностранных и в лексикографии. То, что результаты конфронтативного анализа не должны предлагаться для усвоения изучаемых иностранных языков в методически не переработанном виде, не вызывает сомнений (Helbig, 1981). Что касается лексикографической обработки конфронтативных данных, то здесь остаются нереализованными многие интересные идеи (ср. Современные проблемы лексикографии, 1992), в частности, мысль о создании универсального лексемноцентрического словаря конфронтативного типа (ср. Фефилов, 1997). Принципы составления словарных статей не претерпели за последние годы существенных изменений. Идиографический и формоцентрический принципы составления словарей по-прежнему взаимоисключают друг друга в полиграфическом варианте. Однако появились в большом количестве и интенсивно разрабатываются автоматические (компьютерные) переводческие словари. При всех достоинствах и преимуществах многие из них имеют один недостаток – они высвечивают «зашитые» переводческие варианты словарных статей и не позволяют осуществлять более гибкий, сквозной тематический (лексемноцентрический) поиск с учетом формально-семантических (языковых морфотемных) и речемыслительных (речевых морфотемных) особенностей соотносимых языков. В прочем этот недостаток в большей мере является технологическим, чем теоретическим.

Итак, в современной конфронтативной лингвистике можно выделить следующие основные парадигмы:

1. Структурная, уровневая парадигма (выявляются структурные сходства и различия языков на различных языковых уровнях).

2. Структурная, многоуровневая и межуровневая парадигма (сравниваются языковые понятийные категории).

3. Морфотемная парадигма

3.1. Языковая морфотема как эталон сопоставительного анализа языкового сознания народов, говорящих на разных языках (уровень языковой объективации, семантизация и формантизация).

3.2. Речевая морфотема как эталон сопоставительного анализа речевого мышления народов, говорящих на разных языках (уровень речевой репрезентации и уровень коммуникативно-прагматической функционализации)

Конфронтативная лингвистика и транслятология являются смежными дисциплинами. Можно сказать образно – там, где кончается перевод, там начинается сопоставление. Это означает, что сопоставительный анализ может основываться на достижениях практического перевода. Однако конфронтативная лингвистика обрабатывает не только материалы перевода, но и языковые факты каждого, отдельно взятого языка. Если перевод не мыслим без сопоставления соотносимых языков, то сопоставление может, в принципе обойтись без перевода.

Однако возможна и обратная связь сопоставления и перевода. Дело в том, что теоретические и практические достижения конфронтативной лингвистики могут быть переработаны в перспективе транслятологических целей и задач. В частности, сопоставление языков вносит необходимые корректуры в стратегию и тактику перевода.

Прикладное значение как конфронтативной лингвистики, так и транслятологии – это лексикографическая практика, т.е. составление различных типов двуязычных (иногда многоязычных) словарей, которые бы в полной мере отвечали потребностям перевода и межкультурной коммуникации в целом.